Шеф для ребенка как фактор повышения резилиенса, или кое-что о жизнестойкости
Зачем ребенку нужен шеф?
И нужен ли шеф вообще? Все-таки, шеф – не семья. Это какой-то
посторонний взрослый, который пишет время от времени письма. Присылает
посылки. Его роль в жизни ребенка не совсем понятна. Да и вообще,
играет ли в жизни ребенка присутствие постороннего взрослого какую-то
роль? Вообще говоря, в жизни
детдомовских детей много людей «посторонних». Воспитатели, учителя,
весь персонал детских домов и интернатов – люди в каком-то смысле
«посторонние». Ну уж во всяком случае, не родные. Но у всех
вышеперечисленных людей есть какие-то определенные функции. Понятно,
что учитель – учит. Воспитатель – воспитывает. Ну если и не
воспитывает, то, по крайней мере, поддерживает дисциплину, и на худой
конец пытается занять ребенка чем-то невредным. А вот какова функция
шефа? Что, собственно, дает ребенку наличие шефа в его жизни? Если не
брать в расчет интересные письма и приятные подарки? В
этой небольшой статье я хочу изложить некоторые взгляды на то, почему
те дети, которым повезло найти шефа, находятся в более благоприятной
ситуации, чем их «неподшефные» товарищи. Почему присутствие
всего-навсего одного, совершенно поначалу постороннего, и живущего
вдали от ребенка человека, может самым существенным образом повлиять на
дальнейшую жизнь ребенка. Может стать тем фактором, который сыграет
весьма позитивную роль в способности ребенка к дальнейшей
самостоятельной жизни. В некоторых
странах, например, Великобритании, США и Франции, в системе социальной
помощи детям-сиротам широко используется термин «резилиенс». В
сущности, вся система мероприятий по поддержке кризисных семей, и по
созданию благоприятных условий для развития ребенка в трудной жизненной
ситуации (каковые мероприятия заменяют в странах более социально
цивилизованных запихивание ребенка в детский дом), базируется на
принципе этого самого «резилиенса». Означает это красивое слово весьма
простую вещь. В переводе на русский, это слово означает что-то вроде
«упругости» - т.е. «способности материала возвращаться в исходное
состояние». При чем же тут дети? А
вот при чем. В английской, например, социальной практике есть такое
понятие – «ребенок с высоким резилиенсом». Ребенок, который, несмотря
на все им пережитое – потерю близких, отсутствие надлежащего ухода,
пренебрежение его нуждами, иногда физические лишения, унизительное
чувство ненужности и брошенности – тем не менее, сохраняет способность
и, главное, желание жить дальше, желание радоваться жизни, силы для
развития и свершений. Как пружинка, которая, растянувшись, и пережив
напряжение порой на пределе возможностей, все же возвращается в
исходное упругое состояние. Наверное, это можно назвать
«жизнестойкостью». И что же, это
какие-то особые дети? Откуда в них это «волшебное» качество – высокий
резилиенс, эта жизнестойкость? Может быть, это заложено в генах? Или
каким-то иным способом ребенок приобретает либо не приобретает это
качество с рождения? Удивительно, но многолетние исследования на тему
показали, что подобное качество в людях не является врожденным. Это
качество – резилиенс, способность «упруго» реагировать на удары судьбы,
не ломаться, не терять воли к жизни и желания что-то достигать -
зависит от некоего набора внешних факторов. Какие
же факторы могут сыграть свою роль? Ничего «загадочного», набор этих
факторов достаточно банален. Если ребенок ходит в хорошую школу, и ему
там нравится – это плюс в его копилку «жизнестойкости». Если есть
хорошая инфраструктура, и ребенок с детства чем-то занимается – в
секциях и кружках, тем, что ему нравится – это повышает его общую
жизнестойкость, закладывает некий «запас» на будущее. Там перечисляется
еще сколько-то факторов, по поводу благотворного влияния на
формирование личности вряд ли кто-то станет спорить – душевная
привязанность, высокая самооценка, социализированность и т.д.
Прекрасный набор факторов здорового развития. Только чем же это все
может помочь ребенку, который живет за забором казенного учреждения, и
имеет те «факторы», которые имеет? Дело
в том, что в этом списке есть один фактор, влияние которого оценивается
весьма высоко. Звучит очень просто – «один поддерживающий взрослый».
Всего один. Не родитель, не родственник – просто человек, который
заинтересован в ребенке. Который его поддерживает. Что значит
«поддерживает»? Не «тянет одеяло на себя», не старается «вытянуть»
ребенка туда, куда самому нравится, а чуток и внимателен к нуждам и
чаяниям самого ребенка. Тот, кто способен понять ребенка, его маленькие
радости и его большую душевную боль. Тот, кто не будет ни
«жалельщиком», ни «ментором», но станет другом, поддержкой, опорой и,
может быть, духовным наставником. Один
поддерживающий взрослый. В этом есть определенная магия. Ребенок может
жить заброшенным и запущенным. Его могут игнорировать, или дразнить,
или ругать. На нем могут поставить крест. Но вот чей-то взгляд упал на
ребенка, как луч прожектора, выхватывающий малую толику из мрака ночи.
Упал, задрожал и… вдруг – задержался. Не перескочил на что-то другое,
не скользнул мимо, а остался, и продолжает светить. Сначала неожиданный
свет ослепляет, и может быть, даже раздражает. Потом глаза к нему
привыкают, и становится любопытно – а как это, при свете? Все немного
по-другому… А потом этот свет становится
необходимым и желанным. И возникает страх – а вдруг он исчезнет. И
приходит злость – ну если ты исчезнешь, так исчезай поскорей! Но если
этот свет не исчезает, и тот, кто взял на себя смелость, остается
смелым, то свет становится уже не просто частью жизни. Он становится
смыслом и насущной потребностью. И рано или поздно происходит еще одно
чудо – тот, на кого упал луч света, сам начинает светить другим. Для
того, чтобы стать Одним Поддерживающим Взрослым, нужно не так уж много.
Всего один лист бумаги, всего одна ручка и один конверт. И уверенность
в том, что для того ребенка, который получит письмо, это очень важно. Под
конец – небольшая рекомендация для тех, кто мог бы стать шефом ребенку
из детского дома. Иногда об этом размышляют и в целом готовы писать
письма детенышу, большому или маленькому, здоровому или не очень,
живущему где-то далеко. Но останавливает мысль – «а нужно ли ему это? И
что я могу дать – я, не очень сильный, не очень-то, может, успешный, не
очень веселый, обремененный кучей своих проблем, самый обычный человек?
Я не знаю ни подходов к детям, ни методик развития, ничего особенного,
чему я мог бы научить ребенка в письмах». А
дело в том, что шеф не должен быть каким-то «особенным». И «давать»
ничего такого, специального, он не должен. Потому что ни
стокилограммовые посылки с нужными и красивыми вещами, ни диски и ни
книги не дают того, что может дать человек человеку – интереса к его
неблестящей, повседневной жизни, к его радостям и огорчениям. Интереса
человека к человеку. Татьяна Губина, психолог, специалист по семейному устройству детей, много лет проработала в московском дд №19,
а сейчас работает в дд №37. Занимается подготовкой семей до принятия
ребенка, сопровождением знакомства, консультированием семей с детьми.